Царь Золотое Семечко

Рассказывают люди: в давние времена правил на земле Царь Золотое Семечко, и не было при нем ни смерти, ни болезни, деревья росли корнями вверх, а воздух был такой влажный, что рыбы выплывали из озер прямо в облака. Солнце не заходило и не сбегало за горизонт, ветер дул по четным дням с севера, а по нечетным — с востока. Народ тогда жил мирный, а все оттого что заместо спины каждый имел брата или сестру, так все и рождались — сросшимися спинами, а оттого не ходили вперед-назад (ведь тогда одному из них приходилось бы все время пятиться), а вальсами кружились друг с другом люди — чтобы ни одной из сторон обидно не было.

* * *

И вот, было: родился у Царя сын, да как стал расти — семь лет за один день набирал он росту, и понял Царь, что выше неба поднимется его наследник, и не выдержит земля его силы. Тогда позвал Царь из моря летучую рыбу, посадил ей на спину принца и велел им лететь высоко-высоко — до самого верхнего океана, что омывает мир в небесной вышине. А чтобы сын не искал себе пары — отнял Царь у него бубенцы, и обратил их в два золотых семени. Одно семя бросил летучей рыбе в рот, второе закопал на месте где стоял. Взлетела рыба, и понесла Китовраса (так назвали принца) выше и выше, а как достигли они небесных земель — высадила молодца там да выплюнула семечко. В тот же миг проросли оба семени могучими ивами, одна напротив другой — на небе и на земле. Вместе с Китоврасом они росли, одна вверх, другая — вниз, пока однажды не сплелись ветвями крепко-накрепко. Могучий ствол словно ось связал небо с землей, и стали они вращаться в унисон, словно два колеса в одной телеге.

Каждое утро поднимался по тому стволу Царь наверх, чтобы навещать принца-Китовраса да играть с ним в игры. Ведь с младенчества тот рос один в бескрайнем океане, и не знал никого кроме отца да старой летучей рыбы, что испробовав волшебного семечка, тоже выросла — стала круглая, словно камбала, и холодная, как треска.

Людям же Царь на дерево лазать не велел, да и приближаться к нему тоже — чтобы не поднимались наверх да не смущали сына рассказами о земле и ее чудесах.

Но вот однажды умерла старая летучая рыба, и стал Китоврас все чаще скучать в одиночестве. Стал плавать он по океану да заглядываться вниз — в сияющее зеленью небо под собой, где мириады звезд кружились парами в неописуемых танцах среди качающихся изумрудных облаков. И стал мечтать Китоврас, о том что звезды те — живые, и можно их позвать к себе. Заметил он, что круженья их вдалеке от могучей ивы, и задумал план — показать кружащимся звездам путь, что ведет к корням ивы — и к нему. Стал он отрывать от себя части и бросать их вниз, прокладывая путь к сокрытой от звезд могучей иве.

Оторвал себе правый глаз и бросил его вниз — упал тот, и расцвел прекрасным олеандром. Вырвал левый глаз и бросил вниз — у берега озера раскрылся нежный нарцисс. Лопатку отнял от себя Китоврас и метнул в небо, словно диск — вырос на лугу лиловый гиацинт. Вырвал из грудины копьевидную жилу — словно связки кровавых мечей раскрылись бутоны гвоздики. Вырвал себе печень — пахучая липа разбросала желтые соцветья. Бросил в небо селезенку — фиалка затрепетала на ветру. Две почки вырваны и брошены к звездам — миндаль и вишня благоухают розовыми лепестками. Связки полетели вниз — поющие сосны поднялись на том месте. И последним — вырвал Китоврас бьющееся сердце из своей груди, бросил вниз — и обратилось сердце в прекрасную черноволосую девочку, всем подобною другим людям, но одинокую, как и сам Китоврас, без пары, растущей на спине. Китоврас же обессилел и заснул глубоким сном. С тех пор носит небесный океан спящего Китовраса, так что половину дня он закрывает собой все небо, и ночь опускается на землю.

* * *

Как пала на мир тень — так и застыли все люди, и оборвался их танец — ведь не слышно боле ни пения птиц, ни планет степенного хода, ни земных недр утробного рыка. Тьма и тишь. Испугались люди, оторвались друг от друга и побежали в разные стороны. Кто спрятался в пещерах да кустах, кто сбился вместе — замерли все в ожиданье. Но вот проплыла тень над землей, занялся на востоке рассвет — и увидели все, что больше нет у них никого за спиной, и песни, под которую раньше танцевали, различить не могут, и сердце наполнилось их тоской и одиночеством. И стали люди с тех пор болеть и даже умирать.
По ночам с земли на небо смотрела черноволосая девочка, плакала горько-горько — и на листах выпадала роса. Днем же она обходила землю и собирала цветы да травы, что окропила росою, кору с дерев да старые корни. Накладывала их людям на болезни и раны, а с особыми растениями, которые искала повсюду — разговаривала и как будто даже смеялась.

Часто видели ее на опушке леса или в поле, некоторых она учила — травяной премудрости, и не только. От нее научились люди сеять и жать, и доить коров, и на костре готовить. Кого-то научила она ловить рыбу, другого — строить избу, третьему показала как по ходу звезд узнавать время жатвы и имя ребенка. И всем рассказывала она свои сказки, о прекрасном женихе, что ждет ее за бескрайним океаном, и дереве таком высоком, что крона утопает в облаках, и о десяти волшебных цветах, которых если найдешь — живым поднимешься на небо и никогда не умрешь.

* * *

Так и повелось с тех пор — живут люди в мире и тоской-тоскуют всю жизнь, пока не заболеют да не умрут. Но бывает — встретятся двое, сделают шаг, потом второй, третий — и закружатся в танце, и почувствуют — будто нет больше времени, и ночь не сменяет день, и вся природа поет для них радостную песнь.

А иные — в одиночку ходят всю жизнь по лесам и равнинам, ищут волшебных цветов и сказочных деревьев. Мечтатели, одним словом.

Король-флейтист

Посвящается Виктору Загсу

Борух бен Довид из Жигор сидел в собрании и отвечал на вопросы своих преданных учеников-хасидим. Один из них поднялся и спросил:

— Учитель, мы знаем что тебе открыты тайны неба и земли, ты единственный заглянул в верхнюю и нижнюю бездны, тебе ведомо, что было до Творения и что станет после прихода Мессии. Скажи нам, отчего существует зло? Отчего Господь попустил страдания и смерть невинным?

— На этот вопрос нет ответа. Но я расскажу вам одну сказку, услышанную мной в дороге, возможно, она поможет вам найти ответ на этот вопрос.

В некоем далеком царстве, в далекой стране, жил старый король. Он правил так долго, что никто из подданных не помнил жизни без него, и никто не знал других законов и других порядков, кроме тех, что он установил еще до их рождения. А надо сказать, что правил король очень особенным образом, на невиданный лад.

С юности, еще будучи принцем, король всем сердцем полюбил музыку, и отдавался игре на флейте днями и ночами, предпочитая музицирование всем иным предметам, коим должен обучаться будущий правитель. Учителя доложили об этом королю, и тот вызвал сына и объяснил ему, что мудрость правителя — залог жизни и благополучия страны, и если принц не будет прилежен в учении, то страну ждет неминуемый упадок и гибель. Принц не мог ничего возразить, но попросил лишь об одном — чтобы на всех уроках ему разрешено было иметь при себе флейту.

Изучая астрономию и историю, право и военное дело, принц все чаще замечал, что законы гармонии и мелодии, гаммы и лады, столь любимые им в музыке, могут быть легко обнаружены и во всех иных науках. Планеты совершают свой ход в согласии с могучей симфонией небесного оркестра, рост растений подобен нарастающей фуге, ощетинившийся копьями и щитами военный строй — тот же лист нотной бумаги, и сами божественные законы, что хранят мир и порядок в государстве, — словно благозвучные хроматические гаммы. Усвоив это, он выбрал семь самых важных, самых древних законов, коим следовали люди от начала времен, и стал играть их на своей флейте каждый вечер на вершине старой черной башни, что стояла заброшенной посреди столицы. Он приходил туда скрыто, не открывая прохожим лица, и со временем все в городе заговорили о загадочном музыканте, что каждый вечер играет на старой черной башне странные, удивительные мелодии. Каждый, кто слышал эти звуки, преисполнялся радости, начинал смеяться и танцевать. Другие музыканты, вдохновившись мелодиями принца, запоминали их и повторяли в других местах — так что со временем по всей стране стала звучать музыка, придуманная принцем. И стали жители той страны самыми счастливыми и беззаботными на всей земле.

Прошли годы, старый король умер, и принц занял его место. Все реже молодому королю удавалось найти время среди сотен дел и обязанностей, чтобы взять свою флейту и, поднявшись на черную башню, сыграть горожанам музыку вечных законов. Люди же, перестав слышать его флейту, стали скучать, грустить, злиться — и как были веселы и счастливы до этого, так стали яростны и ретивы. Стали ругаться, и бить друг друга, и обманывать, и ложно обвинять в суде, и даже сговариваться против короля с иноземными князьями, надеясь использовать войну к своей выгоде. И чем больше становилось хаоса и преступлений в стране, тем усерднее приходилось королю трудиться, чтобы вернуть порядок, — и совсем не оставалось времени для музыки. И еще больше становилось преступлений и зла.

Понял молодой король, что как бы он ни старался сделать благо, он делает лишь хуже. Тогда решил он тайно скрыться, чтобы исправить хаос в стране не указами (коих писать он так и не научился), но музыкой. Позвал шута, дурака от рождения, но лицом и осанкой схожего с молодым королем, переодел в царские одежды и оставил во дворце — прикидываться монархом, придумывать и подписывать бессмысленные указы, пока истинный король будет тайно играть музыку вечных законов на вершине старой черной башни.

И с тех пор наладилась жизнь в стране, хоть и не стала столь счастливой, как была прежде. Кто следовал дурацким указам, что издавал король-скоморох, — грустил, и злился, и множил злобу, а кто слушал музыку, что истинный король играл на вершине старой черной башни, — радовался, смеялся и не делал зла.

Сказал Яга, хозяин леса: «Напои возлюбленную отваром красного адаманта, и она оживет. Но путь за адамантом — не близок: пройдешь за тридевять земель, через море-Океан, в страну царевны юной с лебединым крылом в петлице. Найдешь в той стране самую высокую сосну, не знавшую ни топора, ни клина. Та сосна на особом месте растет — земля под ней белее снега, а в корнях — глубокий лаз. Пройдешь через него в железный дом, без окон, без дверей, живет в нем патлатый Лупий Дракович. Весь мир ненавидит старик, от века сидит в своей избушке и патлы в косы крутит. Уж и не видит ничего — так зарос, но слухом острее змия, и нюхом — волчары, так что мимо него и мысь не проскользнет, и комар не пролетит. Отдашь ему с макушки три пряди — пропустит тебя. Потом еще медный будет дом — в нем дочка моя живет да суженого ждет. С ней сговоришься — отворит тебе окошко, тогда увидишь дом серебряный, словно луной припорошенный, а за ним вдалеке золотой дом виднеется. Живут там близняшки брат с сестрой, такой красоты невиданной, что земля не рожала и солнышко не грело. Что ни день бранятся, кто из них прекраснее, в разные наряды ряженые ходят каждый в доме своем, а в гости — не ходят. Как помиришь их да за один стол посадишь, покажут тебе дорогу в тайницу темную. В ней спит-посапывает Христос-царь, а вкруг него, краснее сока с калинова куста, адаманты лежать будут. На вид большие, но сами легче пера голубиного. Спрячь один под рубахой, а как выйдешь — не показывай никому. Кто спросит — отвечай, мол, позабавился с тобой царь в пещере, теперь с брюхом домой воротиться торопишься. Но смотри лишнего из пещеры не прихвати и камня никому не показывай — как он красен есть, каждый его себе забрать захочет, и любую пакость замыслит, лишь бы тебя живым не оставить.

Домой воротишься — сразу к печи иди, в трех водах на трех огнях отвари адамант свой. Первый отвар черный будет — то мать-земля с адаманта сходит. Натри тем отваром любимой руки-ноги, чтоб вспомнила, как по белу свету ходила и землю топтала. Второй отвар белее молока и запахом чуден, как море-Океан в чане пенится. Запах у него особый — на бодрого морок наводит, а спящего — будит. Чтобы любимой ожить и тебя спящим не найти — паклей ноздри себе заткни. Как весь белый отвар выпаришь, откроет очи возлюбленная твоя, и встанет с постели, но не вспомнит ни себя, ни кто ты таков есть, и любви в сердце ее не будет, а только горе да беда. Смотри не тронь ее и себя не называй, а скажи — мол, брат вы и сестра, и заснула она навечер, а ты ей похлебку манную готовишь. И что есть сил берись за третий отвар — то самого адаманта бульон будет. Червонный цвет его золотыми блестками сияет, и на вкус он — как вино медовое. Напои им возлюбленную и сам выпей — тотчас вспомнит она тебя, и прозреет, и будете тогда жить долго и счастливо. Но перед тем как с ней лечь, возьми чан в коем снадобье варил, отнеси в самый глубокий овраг, куда и зверь не ходит, и человек не хаживает, закопай на три локтя и оставь на три года. Воротись к возлюбленной и с нею оставайся, а как выйдет срок, в день весенний когда солнце над миром стоит, как Бог-Саваоф над землей русской, придешь на место то и будет: где зарыл ты чан — чертополоха куст разросся выше иной сосны, во все стороны ветви разбросал, а посередь одной, ближе к корню — яблоко висит. Принеси его жене и накажи сготовить, как ей Бог на душу положит. Коли чисто сердце у нее и нет в нем неправды, в ту же ночь жена зачнет тебе сына. Как родится — принеси первенца мне в оплату за все добро, что для тебя содеял, а ей скажи — мертвым сын родился…»

Заглавная иллюстрация: Матвей Сапегин